домой, в Люберцы

   Старинные фотографии

   Песни Михаила Щербакова

   Реп в Люберцах

   Клуб Константа

   Газификация дачных участков в Подмосковье

   Оглавление

 

TopList

 

Сколько названий у нашего города?

Выступала в Доме культуры завода имени Ухтомского известная киноактриса Наталья Гундарева. В Книге почетных гостей оставила запись: “Люберцы, как я полагаю, от слова любить”.

Приезжал к люберчанам поэт Лев Ошанин. Спросил о названии города. Ему ответили:

– По речке Люберке.

– А речка?

Замялись отцы города, говорят:

– Парни с девчатами ходили вечерами на речку. Влюблялись...

Снова, значит, от глагола любить, от существительного любовь? Они, и Гундарева, и другие, не были оригинальны в своих высказываниях. По преданиям старины глубокой, название своей Люберцы получили от следующих событий. По знаменитой Касимовской дороге шли когда-то обозы с товарами в столичный град. О том Александр Вельтман даже песню написал – “Что отуманилась, зоренька ясная”. Были в ней такие строки:

Едут с товаром в путь из Касимова

Муромским лесом купцы.

На дальних подступах к Москве с нетерпением ждали их разбойники. Страх охватывал путешественников при подъезде к нынешней Малаховке, и начинали они потихонечку ахать (отсюда и Малаховка – Малая Аховка). Близ Краскова звучал воровской клич: “Красть кого?!” Купцов грабили, брали в заложники и “томили” в Томилине. А получив выкуп, ставили в Панках на пеньки, завязывали глаза и скрывались. И только в Люберцах обобранные до нитки страдальцы получали приют и ласку – их “любили”.

Все это, конечно, сказки, миф, народная этимология, стремление объяснить непонятное понятным. Но на эту удочку попадались и ученые мужи. Удивительно было читать в “Иллюстрированном путеводителе по окрестностям Москвы”, издания 1926 года, такое “доходчивое” изложение:

“Село, расположенное по берегу речки Люберец, было любимой вотчиной фаворита Петра I Меншикова, отсюда и название его “Люберцы”. Существует и другое предание, что здесь живал и Петр, “который любил это место”, причем именно последние слова объясняют название этого села”.

Позднее, с некоторой оглядкой поддакнула ученым и районная газета “Ухтомский рабочий”:

“Старожилы любят с усмешкой передавать рассказы, слышанные ими в далеком прошлом о том, что село основано при Екатерине Второй, которая и дала ему по одной ей известной причине такое фривольное название – “Люберцы””.

Эти две догадки звучали достаточно правдоподобно, поскольку и Петр, и Екатерина, эти царствующие особы, действительно посещали наше селение. Но вот когда? Петр Первый жил на рубеже 18 века, Екатерина и того позже, а Люберцы под именем Либерицы, как нам уже известно, существовали задолго до этого, в 1623 году. Так что к названию нашего города российские самодержцы совсем не причастны.

Интересное соображение высказал журналист Герман Гребенников в стихотворении, напечатанном в “Люберецкой правде”:

Кто имена давал? Поди проверь-ка.

Загадки те не разгадать вовек.

– Я стану здесь! Мне любы эти ерики!

Наверно, так воскликнул человек.

Ерик – глухой проток, старица, мертвое русло, заливаемое вешними водами, выход из реки в озеро, или соединение двух озер протокой. Древняя территория Люберец, примыкающая к Мещере, стране рек и болот, была вся изрезана ериками. Если мыслить категориями автора стихотворения, топоним создавался так: любимые ерики – сокращенно – Любь-ерики – Любьрицы – Люберцы… Конечно, тоже проблематично.

Желание увязать наше название со словом “любовь” отчетливо прослеживалось всегда. Например, в “Московском адрес-календаре на 1842 год” Люберцы вполне серьезно именуются Любимицами.

Не избежали мы и научных трактовок (так и хочется сказать: псевдонаучных). Один знакомый школьный преподаватель долго и увлеченно собиравший материал о нашем крае, утверждал, что, по его мнению, Люберцы заимствовали себе имя от древнего племени Любь.

Что ж, такое племя существовало. Оно упоминается в старинных летописях. Не ординарна его судьба.

Любь, либь, или, как более принято к ним обращаться – ливы, с давних пор, где-то еще в первом тысячелетии нашей эры, обитали в бассейне Камы, Оки и Волги. Затем часть ливов отделилась и откочевала к Балтийскому морю. Там в 13 веке их стали теснить германцы. После затяжных кровопролитных побоищ число ливов сильно сократилось. По недавним данным, они жили всего в 12 деревнях на узкой прибрежной полосе Курземского полуострова в Латвии. По переписи ливами считают себя около трех тысяч, но владеют родным языком только 300 – 350 человек. Да и те не помнят свое родовое прозвище, а именуют себя рандалистами – береговыми людьми. Они смелые мореходы, их главное занятие – рыбная ловля.

– Не исключена возможность, – убеждал учитель, – что когда-то подмосковные ливы основали на берегу рыбной речки свое поселение – Либерицы.

В последнее время в стране обострился интерес к прошлому, прокатился бум переименований. Ленинград снова стал Санкт-Петербургом, Калинин – Тверью, Горький – Нижним Новгородом, а в нашем районе разгорелся спор: не объявить ли город Дзержинский Угрешей. Да и Люберцы не дают покоя местным краеведам. Очень уж хочется им докопаться до истины, разгадать тайну названия. Возникают все новые гипотезы, одна другой ошеломительнее. С некоторыми из них мы и познакомим вас.

Удивительные вещи печатаются в наших газетах, сенсация на сенсации. По итальянской версии имя Люберцы доставили нам, как эстафету, славяне, бежавшие от ига древних римлян и называвшие себя “либерами”, то есть свободными. В противовес ей была опубликована “азиатская” версия. Дескать, мужественные арийцы, спустившись с Гималаев или с иранских плоскогорий, прокочевали по Сибири, перевалили через Уральский хребет, поднялись по Волге, по Оке, по Москве-реке до Пехорки, где мимоходом основали сельцо Красково, приплыли в Люберку и, надо думать, пришвартовались к ее берегу, где ныне городской стадион и Дворец культуры. Не верите? Приведем в подтверждение отрывочек из тех “исторических” сочинений:

“Если шли россы (славяне, арии, русы) с Волги в Европу водным путем по рекам Оке и Москве, то они могли завернуть и в речки, получившие потом названия Пехорка и Либерка. Места, по которым эти речки протекали, были красивыми, богатыми на живность, почему бы здесь не осесть?”

Бог им судья, нашим историкам, за их шальные догадки, высказанные на полном серьезе. Вряд ли они оправданы.

Неожиданно, как снег на голову, свалилась на нас романтическая “украинская” гипотеза. Ее автор – житель села Любарцы Бориспольского района Киевской области Алексей Петрович Свидро.

“В годы моего ученичества, – вспоминал пенсионер, – мне довелось ознакомиться с рукописями, которые хранились в нашей церкви. Они передавались от священника к священнику и дополнялись новыми сведениями. В них я вычитал следующее.

У Юрия Долгорукого, основателя Москва, крупным военачальником служил выходец из нашего села. Юрий поручил ему создать сторожевой пост недалеко от границ княжества. Такой форпост был построен и поименован в честь наших Любарцев – Люберцами.

В 1812 году, когда Москва была сдана Наполеону, один из потомков этого рода, чтобы уберечь ценности, перевез их из Люберецкой в Любарскую, на Украину. А после изгнания захватчиков часть их вернул в Люберцы, а часть оставил в нашем храме. С тех пор и до сего дня у нас отмечают два престольных праздника. Один, первый, коренной, – осенью, в день Михаила, 21 ноября, а второй, названный “частицами” – в честь оставшейся у нас части святых реликвий, – в первое воскресенье после Троицы. Но происхождения этого престольного праздника уже никто не помнит. Церковь сгорела в 1941 году, очевидно, погибли и все архивы. Стариков уже нет. Я тоже не молод”.

Вот это да! Если во всем довериться Алексею Петровичу, то прозвание нашего города залетело к нам из-под Киева еще при Юрии Долгоруком! И возраст Люберец близок к возрасту Москвы. Но окончательные выводы делать рано. Хотя по этимологии Любарцы и Люберцы почти совпадают.

Много мы поговорили, но все-таки остается тайной, кто дал имя Люберцам? Безвестный рыбак из племени ливов? Обитатели Гималайских гор? (Недаром голосистая певица и сейчас взывает: “Отпустите меня в Гималаи”, словно там ее родина.) Или крестным отцом Люберец был храбрый воин из свиты Юрия Долгорукого? Нет ответа.

Есть еще одна гипотеза, рожденная в разные годы у авторов книги. Один во время командировки в Чехословакию в шестидесятые годы обратил внимание на схожесть названия посещаемого чешского города Либерец и родных Люберец. А другой автор на карте Чехии, на северо-востоке, ближе к польской границе, нашел небольшой кружочек, условное обозначение населенного пункта, и озадачившую надпись Либерец. Память сработала тут же. Именно так, словно под копирку, писалось наше селение более трехсот лет назад: Либерицы на речке Либерице! В Чехии – Либерец, под Москвой – Либерицы! Кто у кого название украл? Простое географическое совпадение? Или обыкновенный перенос топонима? Это явление распространенное. В Канаде течет, как и у нас, река Москва. В нашем городе завод имени Ухтомского в начале века именовался чисто по-американски: “Нью-Йорк”, поскольку строили и возглавляли его американцы. Коренные жители, уезжая на чужбину, прихватывали с собой, помимо чемоданов, имена родных речек, холмов, урочищ. Или, в виде трофеев, привозили из-за границы названия-сувениры. Русские воины, после победного завершения Отечественной войны 1812 года, возвратясь из дальних походов, переиначивали свои деревеньки в Парижи и Берлины. А в Париже маленькие кафе стали называть русским словом “бистро”. Между прочим, и в советское время, в 30-е годы, деревня Часовня, что неподалеку от Люберец, звалась Парижской коммуной.

И снова дилемма: чей город старше? В Большой советской энциклопедии наш заграничный тезка описывается скупо. Расположен на реке Лужицка-Ниса, центр текстильной промышленности, машиностроительные предприятия... Известно, что Чехию издавна облюбовали русские путешественники. Летом 1903 года там побывала госпожа Е. де-Витте. Она писала:

“А вот и Либерец (немецкое Рейхенберг)… Население смешанное: немцев – 2/3, в том числе евреи, чехов – 1/3. Город лежит по обеим берегам горной речки Нис, в красивой котловине… По летописцу Карлу Фельгенгауеру, Либерец основан в 913 году… Первоначальное население было славянским и лишь в позднейшие времена оно смешалось с немецким, которое вторглось с севера… Можно предположить, что первоначальное название было Луберец (от славянского слова лу – лес и немецкого – берг)”.

Ну, в топонимике Витте была не сильна. Чешские ученые считают, что название ведет свое начало от немецкого Рейхенберг, что дословное означает “богатый город”. Затем по фонетическим законам оно упростилось в Рихенберг, в просторечии – Риберк, но два рычащих “р” в одном слове не могли удержаться, и получилось Либерк, в местном падеже Либерце, и снова возврат в именительный падеж в форме Либерец.

И тут еще одно открытие. Оказалось, что сочетание “богатый город” не соответствует действительности. Местность не отличалась богатством. Чешские исследователи предположили, что имя Либерец перенес сюда какой-либо владелец-феодал с его далекой родины. Не название, а блуждающая комета. Значит, если наша гипотеза справедлива, то оно получило в России третью прописку.

Профессор, доктор географических наук З.М. Поспелов, не отрицая полного тождества двух названий-близнецов, считает, однако, что Либерец образован от мужского имени Либер. Ну, ученым виднее… А нам с вами предстоит установить, каким попутным ветром и когда было занесено слово-чужеземец в наши края.

Еще госпожа де-Витте в своей книге “Лето 1903 года” не переставала повторять, что частые войны опустошали Чехию, жители скрывались в лесах, а то и бежали за кордон, в том числе и в Россию. Чешская молодежь записывалась волонтерами в армии соседних государств. Проливать чужую, да и свою кровь за хорошую плату было престижно. Известно, что в походах на Москву в отрядах Лжедмитрия I и Лжедмитрия II служили иностранцы. Так, был среди них выходец из Шотландии Георг (Джордж) Лермонт, предок великого русского поэта Лермонтова. Нанимались из Моравии, Силезии. Интервенция закончилась крахом. Что стало с наемниками? Георг Лермонт перешел на службу русскому царю и получил поместье. Сдавшихся в 1612 году в Кремле поляков определили на жительство в Подмосковье (ссылка). Среди пленных могли быть и поданные Чехии из города Либерец. Почему бы не предположить, что они сколотили на окраине деревушки Назарово несколько построек, образовав самостоятельную колонию и присвоив ей дорогое их сердцу имя – Либерец – в память о родине? Потом два поселения слились в одно.

“В России существуют уже целые колонии чехов”, – отмечал позднее энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.

Так или иначе ветер с запада гнал к нам волны переселенцев и они оседали малыми островками на люберецкой земле. Об этом говорит и тот факт, что на фоне чисто русских наименований (Назарово, Ивашково, Котельники, Подосинки) появились с тех переломных лет западные: Либерицы, Панки, Растахино, Жары, Пулово.

Тут надо оговорить, что понятие “поляки” было в Смутное время собирательным, как позже, в Отечественную войну 1812 года – “французы”, а в Великую Отечественную – “немцы”, поскольку в рядах захватчиков было немало солдат иных национальностей.

Панки – крупный район нашего города. “Только со временем польской интервенции в русском языке получает распространение новое слово “пан””, – подметил профессор П. Черных в “Очерке русской исторической лексикологии”. Толковый словарь Владимира Даля развивает эту мысль: “Паны – ляхи и литва, переселенные в давние войны в виде ссылки... Панок – полупан”.

Ляхами, кстати, звались не только поляки, но и группы чехов, живших на северо-востоке Моравии и Силезии.

Пустошь Растахино, лежавшая в пределах Либерец, – тоже из западной лексики: остановка на отдых, дневка, знать стояли лагерем под Люберцами вражеские войска. Они ушли, а след их остался в прозвище лесной поляны.

Пустошь Жары, что значилась на плане сельца, где нынче агрофирма “Белая Дача”, перекликается с подобными наименованиями Польши и Чехии. Это выжженный огнем под пашню лес. Польский город Пулавы соотносится с пустошью Пулово, Пуловскими горами, Пуловской рощей и даже Пуловским кумысным хутором, что находились на территории нынешней Томилинской птицефабрики.

Возможно, и Красково ведет свою родословную от западнославянского мужского имени Крбско с ударением на первом слоге. Вспомним разбойничий посвист и удалой клич: “Красть кого!”, от которого, по легенде, содрогались купцы, проезжая мимо Краскова. “Сказка ложь, да в ней намек!” – писал Пушкин.

Одно-два совпадения еще ничего не значат, но когда их набирается десятками, не мешает призадуматься.

Сильным аргументом в пользу этой гипотезы являются “Акты хозяйства боярина Б.И. Морозова”. Они подтвердили, что переселенные в наш край поляки жили вперемежку с коренным населением.

Борис Иванович Морозов, помимо того, что был виднейшим государственным деятелем, обладал еще и несметным состоянием. Одних крепостных у него было до 55 тысяч. Принадлежало ему и село Котельники. Боярин ничего не боялся, потому что ему покровительствовал сам царь Алексей Михайлович, у которого он когда-то был в услужении, воспитателем-наставником, “дядькой”. Каждый из нас навсегда сохраняет уважение к своему первому школьному учителю.

В Котельниках, в 1667 году, уже после смерти Морозова, была проведена перепись населения. Что же оказалось? В селе было 12 дворов при 32 жителях (имелось ввиду взрослое население). Да в том же селе, слушайте внимательно! – поляков 5 дворов, а в них 14 человек.

Были переписаны смежные деревни, принадлежавшие тому же боярину Морозову. В Чагине – 15 польских дворов и один русский, в Спиридонове – 7 русских да 2 польских двора, в Хлыстове (позднее вошло в Томилино) – 6 русских и один польский. Дотошный писарь подвел общий итог: всего в селе Котельники и деревнях русских и польских 51 двор, 136 человек. Напомним, что “поляки” было понятие собирательное.

Итак, русские и поляки, аборигены и пришельцы, жили бок о бок, подчинялись одному и тому же феодалу, работали на него или платили оброк.

Когда же появились поляки в Котельниках? Прислушаемся к голосу историка Е. Забелина, который писал в работе “Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве”:

Промышленный боярин... заселял некоторые свои вотчины, именно подмосковные села Павловское, Иславское, Котельники, работниками белорусцами, а отчасти и поляками, вызывая их из-за рубежа, давая им льготы и ссуды. Счастливая польская война 1654 года, под предводительством самого царя, в которой и боярин Борис Иванович Морозов в государевом собственном полку был первым дворовым воеводою, очень много способствовала переселению из западного русского края в восточный разных досужих людей, начиная со всякого рода ремесленников и оканчивая земледельцами. В 1657 году все такие поселенцы белорусцы в вотчинах Морозова, чтоб не разбегались и чтоб бежавших можно было потом найти, были переписаны “в рожей и приметы и в лета”, с женами и с детьми, и с братьями, и со всею роднею каждый”.

Массовый приток чужестранцев был вызван тем, что в 1654 году в Москве свирепствовала моровая язва, город и деревни обезлюдели. Морозов поселил в своих имениях свыше тысячи белорусов, которых на Руси в 17 веке называли поляками.

Так было у Морозова. Но могло быть и раньше, в Люберцах, в Смутное время. Иноземцев подселяли в русские деревни. Потому, видимо, и было у нас два названия: Назарово и Либерицы.

Еще одно последнее сказанье... О чем? Об имени нашего города. Северо-восточнее Люберец пробурили глубокую скважину. И удивились. Почти на 29 метров вниз лежал мощный слой аллювиального песка.

Аллювиальный – значит принесенный, отложенный текучими водами. Проще говоря, речной песок.

Вот тут-то и было чему изумляться. Никто и не предполагал, что через город протекала когда-то полноводная величавая река. Молодежь вообще не застала никакой речки, ни большой, ни малой. Ну, а мы-то, старшее поколение, помним, конечно, узкую и мелкую, перешагнуть можно, Люберку, впадающую в пруд, но ей, захудалой речке, было не под силу намыть такую толщу песка.

– Да, но как узнали, что это речной песок? – могут полюбопытствовать слушатели.

Геологи – народ умный. Положат на ладонь насколько крупинок песка, посмотрят на них через лупу и скажут:

– Эти песчинки носят следы обработки водой, у них хорошая окатанность зерен. Для сравнения посмотрите песчинки, подвергнутые натиску ветра: трехгранная форма, бороздки и штриховки на зернах.

И другие доказательства приведут геологи.

Откуда же вынырнула на свет божий исполинская река и куда запропастилась? Геологоразведка показала: аллювиальный слой начинается от нынешнего русла Москвы-реки на юго-востоке столицы, идет по линии Перово, Вешняки, Косино, Люберцы, Островцы, Заозерье до устья Пехорки, где снова уходит в глубь современной реки Москвы. Такой вот гигантский рукав, полукруг.

Это – старица, первоначальное, покинутое водой русло древней реки Москвы, или, как называют ученые, Прамосквы. Значение приставки “пра” легко понять, сопоставив слова дед и прадед, родина и прародина, язык и праязык.

Прамосква катила свои воды около миллиона лет назад. Образованная ее течением долина достигала местами 10-километровой ширины. Шли столетия, тысячелетия. При наступлении великого оледенения голубая артерия плотно забилась льдом, который, словно плотиной преградил путь воде, и она, свирепствуя, прорвала береговой барьер, где он был слабее, вырвалась на простор и выстелила себе от Капотни до Лыткарино новое ложе – современное. А там, где раньше ходили волны Прамосквы, распласталась обезвоженная долина. Люберцы стоят на берегу мертвой реки.

После отступления ледников на девственных песчаных просторах бывшей Прамосквы, перерезанных кое-где ручьями и речушками – Либеркой, Чурихой, Угрешей, Лыткой и другими – заиграла жизнь, возникли поселения. И прав, должно быть, член Географического общества России И. Голубков, предположив, что города Люберцы и Лыткарино имеют в своем названии финноязычное слово “лыа” – песок. К юго-востоку от Москвы, писал он, находится обширная песчаная местность, по которой на заре человечества текли многочисленные “песчаные” речки, на берегах которых селились люди. В таком случае наши города не что иное, как жилище, дом, деревня, построенная на песке. Что ж, доля истины в этом содержится. Припомним, что язык летописного племени Либь, когда-то населявшего наши земли, относится именно к финно-угорским языкам.

Теперь проще объяснить топоним Лыткарино. Если “кар” – селение, а “лыа” – песок, то Лыткарино – город на песке. С Люберцами это проделать несколько сложнее.

Но не будем думать, что в нашем районе приживались только русские да западные названия. Интересный случай произошел с одним из авторов осенью 1962 года, когда отмечалось 150-летие со дня Бородинского сражения. В диспозиции кутузовских войск, покидавших Люберцы 3 сентября 1812 года, можно прочитать:

“1-ая, или правая колонна... идет по Большой Рязанской дороге через деревни Сатовку, Жилину, Балятину, Островцы на мост на реке Москве...”.

Сатовки в нашем районе вроде бы нет. Решено было проехать тем же маршрутом на автобусе. Вот окраина Люберец… Поселок Томилинской птицефабрики… Часовня… Жилино… Церковь… Стоп! А где же Сатовка? Пропала деревня.

Обратная дорога пешком из Жилина в Часовню. В нескольких шагах от ресторана “Урожай” струится маленькая речка, совсем ручеек. На вопрос о названии речки следует неожиданный ответ:

– Сатовка!

Вот тебе на – искали деревню, а нашли речку. Как выяснилось, деревня Часовня раньше звалась Сатовкой, потому и попала на военные карты. Что же означает это слово? В современных словарях его нет. Спасибо, выручил Владимир Даль. В его “Толковом словаре” сатовка – меновая киргизская торговля, но к слову поставлен знак вопроса. Знаменитый исследователь русской лексики и сам сомневался, правильно ли объяснил. Правильно! Другие языки подтверждают. По-татарски “сату” – продавать, “сатлык” – продажный, “сату-алу” – купля-продажа. Даль прав: Сатовка связала с торговлей.

Как попало это название в Подмосковье?

В Смутное время Россия отбивалась не только от польских панов и самозванцев. Почуяв легкую добычу, словно волки на трепетную лань, набросились на россиян татары и ногайцы. Одни из Крыма, другие с низовьев Волги. Первое нападение крымцев последовало летом 1607 года. А в 1609-м пришли в движение их основные массы. 27 июля они были под Коломной. Затем, пройдя и разорив наши села, подступили к самой Москве. Уходить не спешили. Это был уже не скоротечный кавалерийский наскок. Летописец в 1613 году пометил: “иные татаровя у нас живут без выходу” – постоянно.

В 1614 году 20 тысяч ногайцев были в полумиле от Москвы. В зиму на 1615 год татары не покидали русских пределов. Чувствовали себя вольготно, как на своих кочевьях. Устроив коши на лугах, рассылали во все стороны отряды. Добычу отправляли в улусы. Селений уничтожили много. Не брезговали ничем. Отбирали у жителей скарб, угоняли домашний скот. Но более всего им нравилось уводить в полон юношей и девушек. В марте 1615 года в Крыму, в Каффе, русский пленник стоил 10-15 золотых монет.

Давайте предположим, во время набегов татары облюбовали себе уютный уголок на берегах тихой речки. Их привлекла мягкая луговая трава и хороший источник воды для конских табунов, а также пересечение ряда дорог. Тут и был устроен меновой торг – сатовка, рынок, барахолка. И сейчас тут шумный торговый перекресток: магазины, палатки, кафе, автобусные остановки. Прошли века и смысл названия забылся.

Про обилие в этой долине конского поголовья напоминает имя другой близкой речки – Кобылья Голова.

Сайт управляется системой uCoz